Лет календарные листки слетают.
Осенним золотом кружась, и тают.
И исчезают в далеке былого.
Я не ропщу и не хочу иного.

У них у каждого свой смысл и абрис,
Запечатленный, как обратный адрес
В судьбе, в душе. В воспоминаний призме
Могу магический их образ вызвать.

Рисунок четкий и простой роняет ясень
В калейдоскопе детских лет, чей облик ясен
И чист, и праведен, и беспорочен,
Разрушен был безумьем сил весенних почек.

Безудержная благодать, в крови броженье.
Не разлюбить их торжества и пораженья.
И хризолитовым дождем с березы
Им вслед, как талые ручьи, шальные слезы.

Причудливый кленовый лист вершит круженье —
Событий, слов, сомнений, лиц переплетенье.
Из суеты, из маяты, из ожиданья
Встают надежные черты, как оправданье.

А этот лист — не лист, смолисто горький,
Колючий, словно у сосны иголки,
Зеленый, словно у тоски запястье,
Приму безропотно его причастье.

Он неизбежностью своей мне дорог,
Как в темноте необъяснимый шорох,
В затылок учащенное дыханье.
Он — очищающая боль страданья.

Прижму к окну холодный лоб я ночью синей.
Моим дыханьем по стеклу рисует иней,
А в безоглядной высоте дрожат созвездья
О том, что нас в грядущем ждет тревожной вестью.

Я принимаю все, что жизнь судила,
Я принимаю все, что есть и было,
Я принимаю все, что будет тоже.
К себе и людям все добрей и строже.

Валентина Зубкова, 1999,г. Ялта